Новости темы
"Репортаж"
Знакомство с судьей Могилевского областного суда Николаем Николаевичем Гладким начинается с твердого рукопожатия и прямого взгляда - хорошее начало для любого разговора, тем более если рассказ пойдет о таком сложном и трагическом периоде в жизни целого советского поколения - Афганской войне. Уроженец деревни Комсеничи Круглянского района попал в Афганистан 18-летним парнем, оставив дома мать и сестру - в то время самых близких и дорогих ему людей. По пути в зону боевых действий мысли, что может не вернуться, не было, как и представления о том, с какими трудностями, рисками и лишениями придется столкнуться. Война ему не снится, однако все то, что происходило на раскаленной афганской земле, он помнит до мельчайших подробностей. Фрагментами событий тех далеких лет он поделился с корреспондентом БЕЛТА.
"Слово "шурави" на постсоветском пространстве звучало как пароль - значит, ты свой и тебе можно доверять. "Шурави аскар" - именно так называли местные (в Афганистане. - Прим. БЕЛТА) жители советских солдат. Спустя столько лет, мы, "шурави", до сих пор поддерживаем друг с другом связь и встречаемся вместе. Как правило, ветераны войны в Афганистане не многословны и не любят рассказывать о себе. К сожалению, многих уже нет в живых - ребята даже моложе меня уходят, потому что события тех лет не прошли бесследно", - делится Николай Гладкий.
Николай Николаевич был в Афганистане с 5 мая 1981-го по 13 мая 1983 года. Службу нес в 285-м танковом Краснознаменном ордена Кутузова III степени Уманско-Невельско-Варшавском полку 108-й стрелковой дивизии 40-й армии в должности механика-водителя боевой разведывательно-дозорной машины. На месте дислокации - авиабаза Баграм, провинция Парван - был не более трех месяцев из-за постоянных командировок, поэтому видел и испытал многое. Однако, чтобы не расстраивать мать, которая рано стала вдовой, писал, что все спокойно и никакой войны нет.
"Время проводим хорошо, играем в футбол с афганскими солдатами, помогаем им что-то строить", - писал я, хотя фактически это было не так, - вспоминает афганец. - Первое время даже нельзя было найти бумагу и конверт, чтобы написать и отправить письмо. А вообще, про Афганистан говорить можно много и на любую тематику. Раньше я часто выступал в учебных заведениях - старался больше разговаривать с трудными подростками. Обращал их внимание, что главное мерило всех отношений - это совесть, ведь выбор всегда зависит от тебя".
В Афганистане задачи приходилось выполнять разные. В основном, это боевое сопровождение колонн до Хайратона, границы с Советским Союзом, либо Пули-Хумри, армейских складов.
"Мешки с крупами и мукой, консервы - здесь все лежало на стеллажах под открытым небом, - вспоминает Николай Гладкий. - Из этой муки выпекали хлеб в полевых пекарнях, но с непривычки есть его не будешь: мякиш был липким, и в нем попадались насекомые с черным панцирем, похожие на светлячков. Мы обрывали только корку, но все равно они хрустели на зубах. У местных можно было выменять и лепешку, но она была жесткой и колола небо, потому что пеклась из муки со стерней".
"В первый день, когда прибыли на место, у нас был шок, - вспоминает Николай Гладкий. - Великая Отечественная уже давно закончилась, а про Среднюю Азию мы знали только из фильма "Белое солнце пустыни". По приезде нас ждали такие же пейзажи и "декорации" - пустыня, горы, дикие тюльпаны на маленьких ножках и кипарисы, кроме которых в тех местах ничего не росло. Еще нас удивляло, что по железной дороге шли эшелоны не с нефтью, а с питьевой водой - целые составы бочек из нержавеющей стали. И действительно, к местной воде мы привыкали долго: чистая была только в горных источниках, а внизу, у подножия - мутная и грязная из колодцев и арыков (оросительных каналов. - Прим. БЕЛТА), куда животные шли на водопой. Ее наливали во фляги и обеззараживали с помощью специальных таблеток. На вкус была ужасная - живая хлорка".
Для акклиматизации молодых парней вывезли в горы и поселили в постройке незапамятных времен - эти бараки стояли без окон и дверей, с полураскрытой крышей. Вокруг - песок и огромные норы, где обитали вараны. "Лично я видел таких ящериц размером более двух метров от языка до кончика хвоста. Нас предупредили, что они сами не нападают и опасны, только если их раздразнить, - ударом хвоста могут перебить джейрану позвоночник. У варанов очень развитая, мускулистая челюсть, как у крокодила, которой они все живое разрывают в клочья", - отмечает он.
Николай Николаевич отмечает, что в Афганистане они увидели каменный век - словно вернулись в древние времена, но местное население при этом все устраивало. Советские солдаты общались с ними и искренне удивлялись, как можно жить в таких условиях, ведь даже жали они серпами, а не комбайнами, а обмолачивали колосья вручную цепями.
"Должно быть развитие, цивилизация, - говорили мы. - А они нам в ответ: "Не надо нас агитировать!" Интересный факт: родной дедушка моего пулеметчика Хабиба Султановича Бахронова, узбека по национальности, бежал в Афганистан, когда искореняли басмачество в Средней Азии. Получилось, что внук приехал в эту страну воевать, а его дедушка там прятался среди местного населения".
Своим моджахеды измены не прощали, вспоминает Николай Николаевич и достает стопку старых черно-белых фотографий. Среди этих застывших в моменте мгновений истории есть снимок - Панджшерское ущелье, 1982 год. На нем запечатлены автобус, люди в форме с оружием в руках и условно мирное местное население - идет досмотр пассажиров. Между двумя "русскими" стоял солдат узбекского происхождения, мусульманин по имени Аманулла, которого спустя несколько минут после щелчка затвора фотоаппарата поразил снайпер точным попаданием в голову. "Нас никто не тронул, а ему не простили", - говорит Николай Гладкий.
Бойцы одеты легко, совсем не по-армейски. Николай Гладкий отмечает, что в то время так было принято. "На войне было неписанное правило: если ты весь экипировался, надел каску и бронежилет - значит, явно боишься, и отношение к тебе соответствующее, - вспоминает афганец. - Например, свой бронежилет я выменял на кепку, чтобы не жарко было. И это не бессмысленная бравада, но еще и психологический момент, направленный на молодых солдат. Увидев, что все сидят в окопах и трясутся от страха, они могли не выдержать и застрелиться: все равно умирать - сейчас или потом, зачем тогда мучиться и ждать, когда тебя убьют. А еще бойца налегке можно было быстро перевязать. Бывали случаи, что помощь уже была бесполезна - например, при серьезных ранениях в брюшную полость. Тогда парням вкалывали обезболивающее, облегчая их страдания, и они уходили, даже не осознавая этого".
Николай Николаевич вспоминает, что бои были часто: сначала реактивно-минометный обстрел минут на 30, а потом - фронтальная атака со стороны кишлака, до которого было не более 150 м. А у тебя в руках - только автомат с двумя рожками.
"Силы не равны, и первое, что приходит в голову: надо отходить, - делится афганец. - А потом приходит осознание, что отходить некуда - сзади скалы, ты зажат с фронта и флангов. А так не хочется умирать, ужасно не хочется умирать. Ты понимаешь, что если вертолеты не прилетят, нас через час не будет, но все равно надо держаться и отбиваться. В тот момент думаешь: кто матери будет помогать пахать землю? Отца-то нет. Кто поднимет на ноги сестренку? Да и здесь же никто не похоронит по-людски…".
И в такие моменты спасал юмор. "Подползает к тебе командир, чтоб хоть как-то подбодрить и посмотреть, как ты себя ведешь - адекватен или нет. И этот смелый и коренастый майор так спокойно в этой ситуации выдает свою дежурную фразу: "Коля, что пишут из дома?". После этого как правило был истерический смех. И он говорил: раз дома все хорошо, надо держаться, вертолеты уже вылетели, до подкрепления осталось полчаса - береги патроны. И после этого наступает момент, когда ты отключаешь голову и просто делаешь свою работу. Облегченно вздыхаешь только тогда, когда слышишь фразу моджахедов: быстрее отходим, иначе русские "стрекозы" будут нас убивать", - заключил он.
Последние полгода в Афганистане Николай Гладкий был прикомандирован к группе военной разведки главного разведуправления, которая занималась авиаударами. Ведь прежде, чем уничтожить цель, надо было удостовериться, что именно там находился противник.
"Наводчики были из местных, их забирали и отвозили на аэродром, где на снимках из космоса они отмечали тот квадрат, который интересовал советскую сторону, - вспоминает он. - Поэтому, как правило, я работал по ночам. Чтобы у наших помощников не появилось желания захватить боевую машину и перерезать мне горло, делался их снимок в обнимку с нашими солдатами. Для них это был серьезный компромат".
Николай Николаевич считает, что ничего геройского не совершал - просто выполнял свою работу, хотя он был неоднократно награжден за службу, в том числе орденом Красной Звезды и медалью "За боевые заслуги".
"Когда вернулся домой, первое время было непривычно, что на плече нет ружья, - вспоминает афганец. - А еще не могли привыкнуть, когда в доме включали свет: в Афганистане нельзя было - таким образом ты привлекал внимание, и тебя могли убить. А еще пришло понимание, что никогда не надо откладывать на потом то, что можно сделать сегодня. Этому меня научил трагический случай с товарищем, который погиб незадолго до дембеля. У него родился сын, и мы должны были собраться, чтобы отметить это событие. Однако у меня не получилось - поступило боевое задание. Празднование мы отложили, а потом по радиостанции мне сообщили, что Саши больше нет".
Николаю Николаевичу повезло - он пришел домой, вернулся к мирной жизни, получил профессию, женился. И на войне ему все время сопутствовала удача, когда приходилось выбираться из, казалось бы, безвыходных ситуаций и передряг. "В Афганистане мне часто дорогу перебегала лиса, - вспоминает он. - В этой стране есть примета: если это животное встретилось тебе на пути, то ты счастливый человек. Наверное, так и есть".
Юлия ПОДОЛЬСКАЯ,
фото автора,
БЕЛТА.-0-
"Слово "шурави" на постсоветском пространстве звучало как пароль - значит, ты свой и тебе можно доверять. "Шурави аскар" - именно так называли местные (в Афганистане. - Прим. БЕЛТА) жители советских солдат. Спустя столько лет, мы, "шурави", до сих пор поддерживаем друг с другом связь и встречаемся вместе. Как правило, ветераны войны в Афганистане не многословны и не любят рассказывать о себе. К сожалению, многих уже нет в живых - ребята даже моложе меня уходят, потому что события тех лет не прошли бесследно", - делится Николай Гладкий.
Николай Николаевич был в Афганистане с 5 мая 1981-го по 13 мая 1983 года. Службу нес в 285-м танковом Краснознаменном ордена Кутузова III степени Уманско-Невельско-Варшавском полку 108-й стрелковой дивизии 40-й армии в должности механика-водителя боевой разведывательно-дозорной машины. На месте дислокации - авиабаза Баграм, провинция Парван - был не более трех месяцев из-за постоянных командировок, поэтому видел и испытал многое. Однако, чтобы не расстраивать мать, которая рано стала вдовой, писал, что все спокойно и никакой войны нет.
"Время проводим хорошо, играем в футбол с афганскими солдатами, помогаем им что-то строить", - писал я, хотя фактически это было не так, - вспоминает афганец. - Первое время даже нельзя было найти бумагу и конверт, чтобы написать и отправить письмо. А вообще, про Афганистан говорить можно много и на любую тематику. Раньше я часто выступал в учебных заведениях - старался больше разговаривать с трудными подростками. Обращал их внимание, что главное мерило всех отношений - это совесть, ведь выбор всегда зависит от тебя". В Афганистане задачи приходилось выполнять разные. В основном, это боевое сопровождение колонн до Хайратона, границы с Советским Союзом, либо Пули-Хумри, армейских складов.
"Мешки с крупами и мукой, консервы - здесь все лежало на стеллажах под открытым небом, - вспоминает Николай Гладкий. - Из этой муки выпекали хлеб в полевых пекарнях, но с непривычки есть его не будешь: мякиш был липким, и в нем попадались насекомые с черным панцирем, похожие на светлячков. Мы обрывали только корку, но все равно они хрустели на зубах. У местных можно было выменять и лепешку, но она была жесткой и колола небо, потому что пеклась из муки со стерней".
"В первый день, когда прибыли на место, у нас был шок, - вспоминает Николай Гладкий. - Великая Отечественная уже давно закончилась, а про Среднюю Азию мы знали только из фильма "Белое солнце пустыни". По приезде нас ждали такие же пейзажи и "декорации" - пустыня, горы, дикие тюльпаны на маленьких ножках и кипарисы, кроме которых в тех местах ничего не росло. Еще нас удивляло, что по железной дороге шли эшелоны не с нефтью, а с питьевой водой - целые составы бочек из нержавеющей стали. И действительно, к местной воде мы привыкали долго: чистая была только в горных источниках, а внизу, у подножия - мутная и грязная из колодцев и арыков (оросительных каналов. - Прим. БЕЛТА), куда животные шли на водопой. Ее наливали во фляги и обеззараживали с помощью специальных таблеток. На вкус была ужасная - живая хлорка". Для акклиматизации молодых парней вывезли в горы и поселили в постройке незапамятных времен - эти бараки стояли без окон и дверей, с полураскрытой крышей. Вокруг - песок и огромные норы, где обитали вараны. "Лично я видел таких ящериц размером более двух метров от языка до кончика хвоста. Нас предупредили, что они сами не нападают и опасны, только если их раздразнить, - ударом хвоста могут перебить джейрану позвоночник. У варанов очень развитая, мускулистая челюсть, как у крокодила, которой они все живое разрывают в клочья", - отмечает он.
Николай Николаевич отмечает, что в Афганистане они увидели каменный век - словно вернулись в древние времена, но местное население при этом все устраивало. Советские солдаты общались с ними и искренне удивлялись, как можно жить в таких условиях, ведь даже жали они серпами, а не комбайнами, а обмолачивали колосья вручную цепями.
"Должно быть развитие, цивилизация, - говорили мы. - А они нам в ответ: "Не надо нас агитировать!" Интересный факт: родной дедушка моего пулеметчика Хабиба Султановича Бахронова, узбека по национальности, бежал в Афганистан, когда искореняли басмачество в Средней Азии. Получилось, что внук приехал в эту страну воевать, а его дедушка там прятался среди местного населения".Своим моджахеды измены не прощали, вспоминает Николай Николаевич и достает стопку старых черно-белых фотографий. Среди этих застывших в моменте мгновений истории есть снимок - Панджшерское ущелье, 1982 год. На нем запечатлены автобус, люди в форме с оружием в руках и условно мирное местное население - идет досмотр пассажиров. Между двумя "русскими" стоял солдат узбекского происхождения, мусульманин по имени Аманулла, которого спустя несколько минут после щелчка затвора фотоаппарата поразил снайпер точным попаданием в голову. "Нас никто не тронул, а ему не простили", - говорит Николай Гладкий.
Бойцы одеты легко, совсем не по-армейски. Николай Гладкий отмечает, что в то время так было принято. "На войне было неписанное правило: если ты весь экипировался, надел каску и бронежилет - значит, явно боишься, и отношение к тебе соответствующее, - вспоминает афганец. - Например, свой бронежилет я выменял на кепку, чтобы не жарко было. И это не бессмысленная бравада, но еще и психологический момент, направленный на молодых солдат. Увидев, что все сидят в окопах и трясутся от страха, они могли не выдержать и застрелиться: все равно умирать - сейчас или потом, зачем тогда мучиться и ждать, когда тебя убьют. А еще бойца налегке можно было быстро перевязать. Бывали случаи, что помощь уже была бесполезна - например, при серьезных ранениях в брюшную полость. Тогда парням вкалывали обезболивающее, облегчая их страдания, и они уходили, даже не осознавая этого".
Николай Николаевич вспоминает, что бои были часто: сначала реактивно-минометный обстрел минут на 30, а потом - фронтальная атака со стороны кишлака, до которого было не более 150 м. А у тебя в руках - только автомат с двумя рожками. "Силы не равны, и первое, что приходит в голову: надо отходить, - делится афганец. - А потом приходит осознание, что отходить некуда - сзади скалы, ты зажат с фронта и флангов. А так не хочется умирать, ужасно не хочется умирать. Ты понимаешь, что если вертолеты не прилетят, нас через час не будет, но все равно надо держаться и отбиваться. В тот момент думаешь: кто матери будет помогать пахать землю? Отца-то нет. Кто поднимет на ноги сестренку? Да и здесь же никто не похоронит по-людски…".
И в такие моменты спасал юмор. "Подползает к тебе командир, чтоб хоть как-то подбодрить и посмотреть, как ты себя ведешь - адекватен или нет. И этот смелый и коренастый майор так спокойно в этой ситуации выдает свою дежурную фразу: "Коля, что пишут из дома?". После этого как правило был истерический смех. И он говорил: раз дома все хорошо, надо держаться, вертолеты уже вылетели, до подкрепления осталось полчаса - береги патроны. И после этого наступает момент, когда ты отключаешь голову и просто делаешь свою работу. Облегченно вздыхаешь только тогда, когда слышишь фразу моджахедов: быстрее отходим, иначе русские "стрекозы" будут нас убивать", - заключил он.Последние полгода в Афганистане Николай Гладкий был прикомандирован к группе военной разведки главного разведуправления, которая занималась авиаударами. Ведь прежде, чем уничтожить цель, надо было удостовериться, что именно там находился противник.
"Наводчики были из местных, их забирали и отвозили на аэродром, где на снимках из космоса они отмечали тот квадрат, который интересовал советскую сторону, - вспоминает он. - Поэтому, как правило, я работал по ночам. Чтобы у наших помощников не появилось желания захватить боевую машину и перерезать мне горло, делался их снимок в обнимку с нашими солдатами. Для них это был серьезный компромат". Николай Николаевич считает, что ничего геройского не совершал - просто выполнял свою работу, хотя он был неоднократно награжден за службу, в том числе орденом Красной Звезды и медалью "За боевые заслуги".
"Когда вернулся домой, первое время было непривычно, что на плече нет ружья, - вспоминает афганец. - А еще не могли привыкнуть, когда в доме включали свет: в Афганистане нельзя было - таким образом ты привлекал внимание, и тебя могли убить. А еще пришло понимание, что никогда не надо откладывать на потом то, что можно сделать сегодня. Этому меня научил трагический случай с товарищем, который погиб незадолго до дембеля. У него родился сын, и мы должны были собраться, чтобы отметить это событие. Однако у меня не получилось - поступило боевое задание. Празднование мы отложили, а потом по радиостанции мне сообщили, что Саши больше нет".
Николаю Николаевичу повезло - он пришел домой, вернулся к мирной жизни, получил профессию, женился. И на войне ему все время сопутствовала удача, когда приходилось выбираться из, казалось бы, безвыходных ситуаций и передряг. "В Афганистане мне часто дорогу перебегала лиса, - вспоминает он. - В этой стране есть примета: если это животное встретилось тебе на пути, то ты счастливый человек. Наверное, так и есть".
Юлия ПОДОЛЬСКАЯ,
фото автора,
БЕЛТА.-0-
- размещаются материалы рекламно-информационного характера.