В конце 1979 года все готовились к оливье и шампанскому, наверное, добывали и какой-то другой вкусный дефицит, бегали по елочным базарам, покупали стеклянные шары. Приятные хлопоты, конечно. При этом страна жила в ожидании Олимпиады-80 и получала удовольствие от еще достаточно свежей "Иронии судьбы". И фильмы у нас хорошие, и Олимпийские игры нам доверили провести - отчего же не радоваться.
Но совсем рядом были люди, у которых голова были забита другими мыслями. Они готовились абсолютно к иному. Руководство СССР решило ввести войска в Афганистан. Та война была не менее важной вехой в истории, чем Игры XXII Олимпиады - первые в Восточной Европе. Афганская операция стала для советской державы тоже первой в своем роде, но об этом тогда говорить было не принято. Сейчас - совсем другое дело. О тех днях в интервью корреспонденту БЕЛТА рассказал председатель Постоянной комиссии Палаты представителей по национальной безопасности, председатель Белорусского союза ветеранов войны в Афганистане Валерий Гайдукевич.
- Валерий Владимирович, когда и как вы узнали, что предстоит командировка в Афганистан?
- Нас подняли по тревоге в ночь с 10 на 11 ноября 1979 года. Я тогда служил в Боровухе (поселок в Витебской области, где находилась часть ВДВ. - Прим. БЕЛТА) командиром парашютно-десантной роты. Где-то около двенадцати ночи прозвучал сигнал тревоги. Мы прибыли в часть, загрузили боеприпасы и совершили марш на станцию погрузки. Затем прибыли в Быхов, где тогда был аэродром морской авиации. Прилетели Ан-22, в которые мы загрузили технику, людей позже забрали Ил-76. Это была группа из 20 самолетов. Я был в первом - в группе захвата. Мы приземлились в Чимкенте (Казахская ССР). Пробыли там больше недели. Готовились.
- К чему готовились, знали? Или ничего конкретного не говорили?
- Нет. Задача уже была определена. Мы летим в Афганистан. Знали, что это не учения. Было разработано несколько вариантов действий в зависимости от ситуации. Например, если бы решили, что летим не в Кабул, а в Кандагар, то там мы бы десантировались, а не посадочным способом прибывали (на самолете. - Прим. БЕЛТА). В итоге вечером 25 декабря мы приземлились в Кабуле. Потом всю ночь приземлялись борта с нашей техникой, которую мы выгружали.
Устроились в полевых условиях, в палатках. И уже в ночь с 26 на 27 декабря пошли выполнять первую боевую задачу...
Кстати, не все вот так, как мы, прибыли по воздуху. Часть сил добиралась по земле. Это был знаменитый Памирский марш. Его сложность не только в том, что передвигались части в полной штатной численности со всей техникой по непростой местности, но и в том, что иногда было огневое воздействие, да и ситуация в целом была непонятна.
Вот, например, наше подразделение должно было первоначально по плану убыть 30 декабря. Нам даже комдив сказал: "Все, ребята, улетаем". Но в итоге дивизия осталась.
- Это была ваша первая реальная война?
- Да. За плечами у меня был опыт службы в несколько лет после Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища. Но в реальных боевых действиях я принимал участие впервые.
- А срочники с вами шли только те, кто постарше? Молодых не брали?
- Нет, поехали все. И молодежь тоже. Полная штатная численность. Не сказал бы, что новички сильно боялись. Не могу привести ни одного примера, когда кто-то вел себя неадекватно. Исключение - только первый бой. Хотя все равно большинство достаточно нормально все перенесли.
- Кто-то спрашивал у вас, согласны ли ехать на войну?
- Нашего согласия не спрашивали, но позже, когда отправляли новых, уже начали спрашивать. Дело в том, что в ВДВ люди серьезные. Могу вспомнить только двух-трех человек, которые попытались не попасть в Афганистан. Так можно было сделать, но на человеке уже была какая-то негативная отметина. Поймите, что ВДВ - это элитные войска, где многие друг друга знали. Все прекрасно понимали, какая потом будет репутация у офицера, если он что-то не так сделает. Если же солдат отказывался, то никаких последствий не было.
- Сколько длилась первая командировка в Афганистан?
- Первый раз домой я приехал в июне 1980 года. Тогда уже был представлен к награде, но ее еще не получил. Дали уже после отпуска. Кстати, во время первой командировки я не сразу попал в гущу событий. Активные боевые действия начались только в марте 1980-го. До этого мы больше занимались подготовкой. Каждый день занятия в горах. Сначала некоторые не выдерживали, отключались, а потом научились.
- Дома, в Союзе, как к вам относились?
- Реакция была не радостная. На нас смотрели как на каких-то непонятных людей. Практически нигде в газетах в 1980 году об Афганистане ничего не писалось. Проходило иногда в печати, что какой-нибудь командир роты хорошо проявил себя на учениях в Среднеазиатском военном округе и награжден "Красной звездой". То есть скрыто было.
Солдаты и офицеры погибали, но запрещалось сообщать, что это было во время того конфликта. Хоронили как просто умершего, а не убитого на войне. Нехорошая ситуация была.
Хотя никто официально не запрещал рассказывать родственникам и знакомым, где мы были, что там происходит. Но на тебя смотрели большими глазами. Никто не воспринимал, что это действительно война, что там люди гибнут.
Кто-то, конечно, слушал "Голос Америки". Там было больше информации...
- В жизни приходилось встречать тех, кто хвастался боевым подвигами после "Афгана"?
- Было такое. Когда начинал их спрашивать, что это такое они рассказывают, то некоторые признавались, что, мол, тут немного присочинил, там немного приврал. Встречал и вообще "сказочников". После одной из командировок в Афганистан я ехал в поезде, где солдат-попутчик травил байки. Пришлось его пригласить в тамбур, и он признался, что в самом Афганистане не был. Служил пограничником на Памире, что-то видел в бинокль. А сам в плацкарте бабушек пугал, как он там ведрами кровь проливал.
- Некоторые бывшие пограничники жалуются, что их отправляли на задания на афганскую территорию во время войны, но документально эти вылазки не зафиксированы. Теперь они не могут подтвердить статус ветерана боевых действий в Афганистане. Что посоветуете им?
- Здесь нет особой проблемы. Большая часть информации о таких боевых задачах есть в архиве. Приказы командиров частей хранятся вечно. Конечно, могут быть исключения. Выполнять какую-то отдельную задачу могли послать без документального оформления. Но в таком случае я всем советую обращаться в суд. С собой нужно позвать однополчан, которые подтвердят участие в боевой операции. Суд подтвердит - проблема решена.
Хотя в архивы тоже стоить обращаться настойчивее. Вот мне лично не сразу подтвердили, что первый раз я прибыл в Афганистан в 1979 году. Только на третий раз. Я как раз трижды там был в командировках. Так вот сначала мне прислали справку про 1981 год, потом про 1980-й. Пока я на своем не настоял, нужный документ не нашли.
И еще надо понимать одну простую вещь. Когда-то в СССР решили выдать удостоверения "афганцев" тем, кто служил в годы конфликта на границе с Афганистаном. В действительности некоторые из них к войне никакого отношения не имеют. Это мог быть повар или писарь. Советская страна была большая, и решили сделать такой широкий жест.
Вообще всякое бывало. Иногда встречались два человека, у которых номера удостоверений совпадали. Один раз мне попался самозванец, который закончил службу якобы в звании генерала. Потом оказалось, что ему было еще 16 лет, когда он "был" в Афганистане. Всех регалий его лишили, естественно. Кстати, я заметил: кто не был на войне, тот больше всех кричит о своих "подвигах".
- Вы общаетесь с ветеранами других кампаний, в которых СССР участвовал за рубежом?
- У нас есть общественная организация, куда входят участники действий в Сирии, Анголе и так далее. Достаточно много этих ребят. И погибло их когда-то тоже немало. Мы общаемся, конечно, у нас нормальные отношения. Есть в Беларуси и ветераны чеченских войн, которые переехали из России.
Все это люди с реальным боевым опытом. Их привлекают для воспитания молодых военнослужащих, которые на войнах не были.
Мы, конечно, проводим встречи, но о себе как-то нескромно рассказывать. Говорим о настоящих героях, с которыми приходилось служить. А что касается готовности к войне, тот тут главное, чтобы ребята занимались физической подготовкой. Это очень важно во время боевых действий. Хотя сначала не понимаешь, что тебя не зря гоняют, неласковыми словами отзываешься о командире. А потом уже приходит осознание, что в бою выживает тот, кто сильнее и умнее. По-другому быть не может.
- Как относитесь к тем, кто спустя годы едет в Афганистан по местам боев, встречается с бывшими врагами?
- Работая депутатом, я тоже встречаюсь с афганцами по своей парламентской линии. Вполне нормально общаемся. Те, кто участвовал в боевых действиях, вспоминают о нас достаточно хорошо. На фоне американцев мы позитивно смотримся. Дело в том, что мы же не только воевали. Оказывали помощь продовольствием, лечили местное население и так далее. У американцев и их союзников сейчас совсем другая тактика. Они просто занимают какие-то основные узлы и не ходят по населенному пункту. Даже непонятно, какой толк от нынешней операции там. Все равно объемы поставок наркотиков оттуда выросли в последнее время.
Так что ничего плохого нет, что сейчас ветераны встречаются с бывшими врагами. У нас была к ним ненависть только в отдельные моменты, когда, например, друга убили. А так все понимали, что есть солдат с одной стороны, а есть такой же - с другой.
- Название "воины-интернационалисты" вас устраивает?
- Не понимаю, что такое "интернациональный долг". Я в этом плане никому ничего не был должен и не должен сейчас. А что касается упреков, что, мол, "афганцы" требуют каких-то льгот, то это не так. Речь не о льготах, а о социальных гарантиях, которые дало государство нам. Их нужно соблюдать. Даже если с войны человек приходит здоровым, то психика все равно нарушена. Нужна определенная реабилитация. В США, кстати, еще во время войны во Вьетнаме создали специальные центры, где военные проходили адаптацию сразу после возвращения. У нас это появилось далеко не сразу. Сколько людей спились, покончили с жизнью... Сейчас большинство "афганцев" самодостаточны, нашли себя в жизни. Но со временем у кого-то проявляются старые проблемы. Мы этим людям помогаем.
- Некоторые ветераны Афганистана приняли активное участие в боевых действиях в Украине, а до этого - в событиях на майдане в Киеве. Как к этому относитесь?
- Какого-то организованного движения "афганцев" в этом плане не было. Да, нынче они там воюют с обеих сторон. Это личное решение каждого человека. И это не сейчас началось. Некоторые еще в советское время соглашались, например, готовить грузинских боевиков, кто-то даже поехал на Ближний Восток.
Были и "солдаты удачи", которые после Афганистана за рубежом служили наемниками и погибали. Возникали проблемы с их захоронением на родине.
- Современные войны чем-то отличаются от Афганской?
- Тогда была партизанская война без четко выделенной линии фронта. Днем человек мог ходить с мотыгой - вроде как мирный человек. Вечером он берет винтовку - и уже боевик. А как это определить?
Просчет с нашей стороны был еще и в том, что не учитывалось, что такое мусульманская религия. Там - что мулла сказал, то и будет. К тому же, примерно 94% населения были безграмотными. А мы были атеистами. Для них это непонятно. Нам улыбались, но делали то, что считали нужным.
Кстати, вот я упомянул о событиях в Чечне. Хочу сказать, что там тоже были просчеты. Такое впечатление, что до этого будто бы не воевали. Самый необдуманный шаг там был, когда решили, что воевать будут внутренние войска, которые предназначались совсем для другого. В России в то время они охраняли колонии, занимались поисковыми операциями и другим, их не готовили к войне. В Чечне же была реальная война, где нужна именно армия - с артиллерией, с авиацией. Так и нужно было привлекать настоящую армию, но вместо этого стали оснащать внутренние войска. Сейчас в Чечне эти войска стали как вооруженные силы. Так вот пока их доводили до такой ступени, положили очень много людей. В первую кампанию вообще было безрассудство. Это уже потом стали людей отправлять после соответствующей подготовки. Но главную роль сыграло именно то, что нашли фигуру Кадырова-отца, а затем и сына.
- Следите за конфликтом в Сирии? Каковы ваши прогнозы: будет ли мир на Ближнем Востоке?
- Нет пока четкого понимания позиций у США и у России. Коалиция не складывается. Пока не найдут понимания, сложно будет. Думаю, что надо начать переговоры с участием законных властей Сирии и оппозиции, чтобы найти общие точки. Сейчас идет борьба за влияние. США не нравится, что Россия действует на Ближнем Востоке. Другие проблемы Америку мало интересуют. Многие штаты не хотят разрешать миграционный кризис и принимать беженцев. Хотя, по большому счету, они эту проблему породили. Надо было мигрантов отправлять к ним на кораблях. Этого никто не делает. Штатам же тогда придется разбираться: кто реальный беженец, а кто скрытый агент терроризма.
Второй важный момент по Сирии: нужна сухопутная операция. Просто бомбардировки ни к чему не приведут. Тем более, что они не могут быть такими точечными. Так не бывает. Мирное население тоже страдает.
Хотелось бы, чтобы мир там действительно наступил. Но пока мы видим эти авиаудары - половинчатое решение - там позитива не будет.
Василий МАЛАШЕНКОВ
- размещаются материалы рекламно-информационного характера.